Суд идет

Академик, поразмыслив и дав гостям прийти в себя, глядя на Путина, заговорил:

— Вам выпала незавидная доля сыграть роль президента России. Не слишком ли тяжела шапка Мономаха?..

Все повернулись к Путину, устремили на него взор, полный тревоги и напряжённого ожидания. Сам же Путин сник, точно его придавили камнем. Вот тут был момент, когда шелуха величия обсыпалась и взору присутствующих предстал человек обыкновенный и маленький. Драгана чуть не вскрикнула от мгновенно происшедшей метаморфозы. А Владимир Иванович Светов, как ни в чем не бывало, продолжал:

— Нами подготовлен обширный сценарий, налажена аппаратура, но мы начнём наступление лишь в том случае, если власть российская не одумается и не прекратит разрушительные реформы. Однако пробные сеансы начнём проводить уже с завтрашнего дня: над городами и сёлами России вспыхнет и побежит строка: «Россия вымирает. Женщины — рожайте! Бог вам поможет!..».

В наш компьютер заложен список российских политиков и чиновников, которые в первую очередь виновны в ухудшении демографии. Восемьсот фамилий! Это наиболее злостные. Завтра же мы будем их наказывать. Поначалу по десять человек в день, а дальше, если они не будут принимать срочные меры, мы эту цифру будем увеличивать.

Капитан посмотрел на Путина. Продолжал:

— Вынужден признаться: в списках есть и фамилия президента России; она, правда, одна из последних, но — есть. Ему дано время одуматься и перейти на сторону народа.

Путин грустно улыбнулся и сказал:

— Нельзя ли узнать, как вы будете нас наказывать?

— Можно. Я охотно вам покажу. В Америке мы уже наказали три десятка лиц, принимавших решение бомбить Югославию. Скоро накажем виновников войны в Ираке. А всего американцев, которым предписано наказание, двадцать восемь тысяч. Мы действуем по принципу: устраните носителя заболевания, и болезнь прекратится. Если вы читали книгу Генри Форда о евреях, то там могли встретить фразу: «Подвергните контролю пятьдесят наиболее богатых еврейских финансистов, которые творят войну для собственных прибылей,— и войны будут упразднены». Вот этих-то полсотни мерзавцев,— а такое число найдётся в каждом большом городе,— мы и должны разоблачать, выводить на чистую воду. А как мы наказываем преступников — смотрите, пожалуйста.

В правом углу кабины возник экран — очень большой: два метра длиной и полтора шириной. На нём появился кабинет, стол и за ним военный с погонами полного генерала. Раздался чёткий, громкий и хорошо поставленный мужской голос — все узнали голос Фёдора Светова:

— Генерал Лонг. Я Вася с Кергелена. Пришло твоё время отвечать за бомбардировку трёх мостов в Югославии и шести жилых зданий.

Генерал вздрогнул и стал боязливо озираться. Потом он поднялся, прошёл на середину кабинета.

— Что за чертовщина! Какой ещё там Вася с Кергелена? Ты кто? Ты где?..

Генерал постепенно приходил в себя; он вспомнил это таинственное и страшное: Вася с Кергелена. Этот Вася снимал со счетов деньги в одном городе и переправлял их в другие города: детям, старикам, солдатам. Этот таинственный и страшный человек, как злой дух, насылал увечья, беды и даже смерть. Генерал взмолился:

— Вася, пощади! Я солдат и вынужден подчиняться. Мне приказал Буш, наш президент. А я?.. Я?.. Дал команду.

— Ну, вот. Дал команду и — мосты разрушены. И, конечно, думал: дело в шляпе. Никто не узнает, и тебя не найдут. Забыл, видно, главный закон юриспруденции: преступление наказуемо. Преступника найдут, возмездие его настигнет. Вот оно и пришло, это самое возмездие. Получай мой музыкальный привет. Только одно условие: садись в своё кресло и — слушай. И запоминай слова песни. Они тебе пригодятся:

Кто ты? Тебя я не зна-а-ю,

Но наша любовь впереди.

Приходи же, друг мой милый,
Поцелуй меня в уста.
И поверь: я тебя до могилы
Не забуду никогда.

Вася продолжал:

— Прослушай ещё раз, ещё. Вот так. А теперь давай запоём вместе. Пой, пой! В этом и есть моё возмездие. А будешь сопротивляться — накажу строже. Потеряешь работу и останешься без пенсии. Вот-вот... Так. Хорошо. А теперь пропой один. И погромче — так, чтобы я слышал. У меня здесь на Кергелене, сам знаешь, какая погода: стужа, ветер. Б-р-р...

Генерал пел охотно и теперь уж с энтузиазмом, с удовольствием. Вася куда-то пропал, исчез, а генерал всё пел и пел.

Первая услышала пение генерала его секретарша. Приоткрыла дверь — поёт!.. Странное дело! Генерал никогда не пел на работе, он и вообще не пел никаких песен, и даже не мурлыкал, не напевал про себя. А тут сидит за столом и — поёт. Да громко, будто он на сцене.

Позвала офицеров, приоткрыла дверь — поёт. Первым к нему вошёл заместитель. Он хотя и не полный генерал, но важный и очень строгий. Начальник увидел его и, не поднимаясь с кресла, раскинув руки, запел:

Кто ты? Тебя я не зна-а-ю,
Но наша любовь впереди.

Заместитель осторожно приблизился к шефу, заглянул ему в глаза, но тот с ясным сознанием и открытым взором карих, повлажневших от радости глаз продолжал:

Приходи же, друг мой милый,
Поцелуй меня в уста
И поверь: я тебя до могилы
Не забуду никогда.

К генералу подходили другие подчинённые, и их он встречал той же песенкой. И пел, и пел без устали,— и даже будто бы всё больше воодушевляясь, и радуясь, что узнал такую хорошую песенку и теперь может каждого встречать музыкальным приветом.

Заместитель генерала, посовещавшись с другими офицерами, позвонил в Белый Дом. Трубку взял референт — не первый, и, кажется, даже не второй, а третий. Выслушав доклад, тот буркнул:

— Что за бред! Какую чепуху ты мне несёшь, приятель? Какая песня? Почему поёт? У него что — крыша поехала? Так вы врача вызывайте!

— Врача?.. Неловко, неудобно. Тут сразу журналисты набегут.

— Ну, а я чем могу помочь?.. Докладывать президенту? Он от такого доклада сам запоёт! Вы дайте своему генералу стакан коньяка и отправьте домой. Пусть проспится. А когда проснётся, мы его на ковёр вызовем. Он тут у нас другие песни запоёт.

Офицеры штаба стали накачивать своего начальника коньяком, и тот до того упился, что язык его перестал ворочаться, и только тогда генерал уронил на грудь голову и замолк. Офицеры обрадовались и отвезли его домой, но на следующий день они вошли к своему начальнику — он всплеснул руками и запел громче прежнего:

Кто ты? Тебя я не зна-а-ю,
Но наша любовь впереди...

Вызвали врачей, и те, выслушав куплеты, покачали головой. Старший из них сказал:

— Да, да — всё ясно. Лучше бы ваш генерал был буйный... Но он — тихий. Такие трудно поддаются лечению.

Дал команду санитарам вести его в машину.

Уго Чавес первым поднялся, подошёл к академику и встал перед ним на колени:

— Учитель! Отец родной! Да вы этим своим оружием спасли мир. Вы Бог! Спасибо вам сердечное от всего многострадального человечества.

К столику капитана подошли и другие пассажиры. Президенты поздравляли Светова, говорили примерно то же самое, что сказал академику восторженный и благородный Уго Чавес. Путин был сдержан и, когда восторги коллег улеглись, заметил:

— Средство ваше сильное,— можно даже сказать, страшное, но применивший его и сам становится преступником.

К нему повернулся Ахмет Жан:

— Это почему же, позвольте вас спросить?

В голосе его звучал металл — почти угроза.

— Вы покалечили человека. Вы его ранили — и тяжело!

К Путину подступился Уго Чавес:

— А ваш друг Буш сеет смерть в Ираке — погубил тысячи своих солдат и ещё больше иракцев. Он, по-вашему, не преступник? А вы, господин президент, разрушили Русскую империю и сейчас уничтожаете по миллиону русских в год — это не преступление?

— Мы никого не уничтожаем.

— Да, вы бомбы на свой народ не бросаете, из автомата Калашникова детей и стариков не убиваете; они сами умирают. Но кто их заставил страдать и умирать от голода и болезней? Кто обрушил на их головы море ядовитой водки? Кто плеснул в души молодёжи мутные потоки попсовой отравы? Не вы ли создали такую жизнь гражданам своей страны?.. И разве не Горбачёв и не Ельцин предали народ и все богатства Русской империи сунули в карман американцам?

— Простите, но это разговор не дипломатический. Мы с вами люди официальные, и я прошу соблюдать этикет.

— Да, российские демократы любят блажить об этикете, о толерантности. А чуть их заденешь, вопят о русском фашизме. Я Бушу публично с высокой трибуны залепил оплеуху. И сделал это сознательно. Хватит сидеть в обороне! Мы переходим в наступление!

Уго повернулся к академику, порывисто обнял его и взмолился:

— Отец родной! Дайте мне в руки эту музыку, и они запоют у меня хором. Я отомщу мерзавцам за все страдания и беды,  которые они принесли в мир. Первые, кого бы я заставил петь эти куплеты,— это либералы и демократы, так называемые борцы за права человека! Я бы отучил прохиндеев лезть в политику, а власть бы отдал тем, кто любит свой народ и Родину, кто живёт на своей земле и не лезет в чужую семью со своим уставом. Благодетель! Молю вас! Дайте мне эту волшебную русскую шарманку, и я наведу порядок на нашей планете. Ведь это же чудо — ваша песенка!

Он посмотрел на рычажки и кнопочки.

— Вы создали оружие возмездия!..

Академик прервал Чавеса.

— Да, я создал энергию излучения, мои фотоны способны проникать в любую ткань и доставать её на любом расстоянии,— почти на любом. Но вот участок головного мозга, куда следует направить мои фотоны...

Академик посмотрел в сторону островитян:

—...указали они.

Академик привлёк к себе Бориса Простакова и его супругу Драгану. А Борис тронул за плечо своего друга Павла Неустроева:

— И он... Мы работаем вместе.

— Да, да — вот они, мои молодые друзья, показали на участок мозга, который легче всего поддаётся воздействию фотонной энергии. И при помощи их мои сыновья рассчитали дозы и силы лучей — такие, чтоб песенку наш клиент запел, но совсем-то с ног не валился. У нас принцип: жизнь человеку даёт Бог, он её и пусть отнимает.

Драгана, между тем, наблюдала за поведением трёх президентов. Они были так взволнованы, что не сидели и не стояли на месте, и друг с другом не разговаривали. Президент Путин держался поближе к академику, внимательно слушал его и как-то так становился, чтоб левый его бок был ближе к говорившему. Мелькнула мысль: там, в левой стороне одежды у него запрятаны приборы; они ведут запись речи, и, может быть даже, где-то в рукаве встроен фиксатор световых объектов, миниатюрный телеприёмник, который недавно в Америке поступил на вооружение агентов ЦРУ. Ей об этом говорил отец. И даже обещал подарить ей этот приёмник.

Проницательная и внимательно наблюдавшая за всем происходящим Драгана подумала: «Да, конечно, этот тип никакой не Путин; не может президент такой большой страны, как Россия, так просто и неожиданно прилететь на её остров, а его рассказ об отказе двигателя вертолёта — конечно же, басня для легковерных. Но если это так,— с тревогой размышляла Драгана,— если он двойник, а никакой не президент — зачем же мы допустили, чтоб академик его принимал, выкладывал секреты?.. И какой бедой может обернуться присутствие шпиона на корабле?.. Может быть, ей стоит дать академику знать, как-нибудь сообщить, предупредить»... Но тут она вспомнила, как Владимир Иванович однажды как бы между прочим обронил: «Наш "Евпатий" неуязвим, мировая техника ещё не имеет средств борьбы с нами». Вспомнив это, она успокоилась и продолжала слушать. Не заметила, как рядом с ней очутился Ахмет Жан. Тихо, на ухо он ей сказал:

— Я счастлив, что русские имеют в своих руках такое оружие.

Слова эти будто услышал Путин. Сказал академику:

— Как я понимаю, вы, господин капитан, патриот России, почему же до сих пор вы не объявитесь в своей стране и не отдадите своей Родине это страшное оружие?..

— Моей Родине? — возвысил голос академик.— Что вы понимаете под словом Родина? Территорию, народ, историю — песни, танцы, Пушкина и Чайковского?.. Или, может быть, в это святое понятие валите и тех ребят, кто по вашей милости расселся в кабинетах Кремля? Да там же Греф, Чубайс, Нургалиев, Зурабов... Там сидит пухлый и сырой Фрадков, неведомо откуда свалившийся в кресло премьера. Ему, что ли, я отдам энергию фотона?.. Да он завтра же переправит её вашему другу Бушу, врагу России и всего человечества. А, может быть, вам лично я вручу тайну своего открытия?.. Да вы тут же побежите к пьяному дурачку Ельцину и будете вместе с ним плясать от радости. Кликнете Гайдара, Шахрая, Бурбулиса, Новодворскую, а там ещё и Елену Бонер, смехача Жванецкого... Учините на радостях пир и тут же сотворите план, как обрушить на голову русского народа силищу моего фотона. Не-е-т, друзья хорошие! Не видать вам моей всесильной энергии. Пока жив, я буду держать энергию фотона в своих руках, а когда умру, она попадёт в руки моих сыновей, и через них потом перейдёт в распоряжение владык...

Он повернулся к Уго Чавесу и Ахмет Жану:

— Вот таких благородных и честных, верных своим народам, любящих Родину. Мы вооружим энергией фотона великого славянского рыцаря Александра Лукашенко, дадим своё оружие всем лидерам — верным сынам своих народов. «Евпатий Коловрат» сплотит вокруг себя прогрессивные, народные режимы, поможет им одолеть «пятую колонну», освободить родную землю от тайной сатанинской силы.

На этой ноте академик закончил свой монолог.

— На сегодня хватит! Будем обедать, а затем отдыхать. Каждому из вас приготовлена каюта.

Академик подошёл к гостям, сказал:

— Пойдёмте, господа!

Но они не успели сделать и первого шага, как Путин застонал и стал опускаться на пол. И потерял сознание. Уго Чавес и Ахмет Жан наклонились над ним, но подошедший Фёдор Светов успокоил их:

— Ничего страшного! Я ему в затылок стрельнул дозу лучей Простакова — мы ими лечим больных,— но такую, чтоб он на время потерял сознание, а затем будет спать до утра, и уж потом, после завтрака, я отвезу его на «Пчёлке» в Пентагон и там сдам хозяевам.

Фёдор расстегнул на Путине пуговицы пиджака, вынул из внутренних карманов шпионскую аппаратуру и положил её в свои карманы. Пришёл доктор с санитарами, и они понесли человека, назвавшегося Путиным, в отведённый ему кубрик.

Нельзя сказать, чтобы эпизод сильно поразил гостей академика Светова; по многим едва заметным приметам они видели ненатуральность российского президента, и потому держались от него поодаль, не заговаривали и, если Путин обращался к ним, отвечали коротко и сухо. Теперь же оба президента облегчённо вздохнули и невольно улыбнулись. Их компания сама собой очистилась от инородного элемента, и они теперь намеревались обговорить с академиком Световым волновавшие их вопросы. И как только сели за стол, Уго заговорил первым:

— Вы для нас Отец родной, избираем вас главой Клуба президентов; недавно у нас такой клуб образовался.

Взял за локоть Ахмет Жана:

— Верно я говорю, брат Жан?

— Верно говоришь, верно, Уго. Но я скажу больше. Вы не президент, вы пророк и первый человек у престола Магомета, а мы ваши дети. Моя древняя великая страна готова служить вам и исполнять вашу волю. Что от нас нужно? Деньги? Скажите, какие деньги нужны «Евпатию Коловрату», и я доставлю вам любую сумму. Но, может, вам и вашим людям, а их на корабле, как я слышал, много,— так, может, нужна одежда, еда, посуда, книги,— скажите мне — и у вас будет всё! Аллах даст мне силы, если я буду служить вам.

Его поддержал Уго Чавес:

— Владимир Иванович, родной! Велика и богата моя страна,— у нас к русским исконно добрые, братские чувства, примите и вы нас в лоно своей любви. Пусть слышат наши боги: мы хотим жить с вами одной семьёй. Американцы сильны, они сволокли к себе все богатства мира. А теперь и Россия работает на них. Никто из нас в одиночку не сладит с этим шайтаном: нам нужен союз с Россией, Китаем и Индией. В Москву мы теперь не ездим: там сидят те же американцы. Вся надежда на вас, на непокорённую русскую территорию, на новую энергию, которую вы, как молнию, держите в руках.

Академик слушал президентов, и глаза его торжественно сияли.

— Спасибо, друзья! Считайте, что я вас усыновил. Но предупреждаю: дисциплина в нашей семье будет строгая. Ваших внутренних дел я касаться не стану, но будут у нас и дела общие,— так сказать, мировые. Вот вам мой первый наказ: представьте мне режимы, которые можно назвать народными, национальными. И такие, где извели дух демократов и либералов. Вы должны быть владыками, царями и править без оглядки на внешние силы,— главное, на Америку. Американский дух — это дух растления и маразма, искусственный ядовитый наркотик для главных титульных наций. Этнический коктейль — вот стратегия американцев. Янки всюду смешивают народы, творят Вавилон. История, как известно, знает Вавилон,— и знает так же, что он был разрушен. Разноплемённый сброд стал делать башню и по ней хотел залезть на звёзды, но такая затея оказалась химерой, и люди перестали понимать друг друга, перессорившись, уничтожили Вавилон. Демократы и их пособники либералы не только убивают других, но в затеваемых ими войнах погибают и сами. Кому-то из вас я уже говорил, но позволю себе повториться: жил в России великий человек и ещё более великий учёный Альфред Нобель. Отец у него был швед или норвежец, а мать — русская. Так он сказал: демократия — это власть подонков. А Сталин о механизме выборов такой власти заметил: «Неважно, кто и как голосует, важно, кто считает». Я же к этому добавлю: демократ — это человек, который на белое говорит чёрное и наоборот. А если проще сказать: обманщик.

Мой вам совет: создайте у себя группы смышлёных ребят, а мы их снабдим аппаратами типа «Пчёлка», обучим летному делу и затем вооружим миниатюрными приборчиками, способными превращать любого человека в исполнителя уже знакомой вам песенки.

Кто ты? Тебя я не зна-а-ю,
Но наша любовь впереди...

Президенты задумались и будто бы приуныли, а капитан удивился такой реакции на его предложение.

— Вы чем-то озабочены, друзья?

— Да, я, наш капитан, недоумеваю,— заговорил Уго Чавес,— вы хотите дать «Пчёлку» каким-то ребятам, но я был бы самым счастливым человеком, заполучив в свои руки такое могущество.

Ахмет Жан пожал плечами:

— Аллах вам судья, но вы забыли обо мне. Да я от зависти умру, если вы свою «Пчёлку» дадите моему другу Чавесу, а про меня забудете.

— Успокойтесь, друзья! Вы, конечно же, получите первыми от меня такой подарок. У нас много «Пчёлок» — три эскадрильи, по десять аппаратов в каждой. А кроме того, у нас есть цех, и в нем мы способны производить разные модификации «Пчёлок». Будут у вас не только аппараты, но и целые эскадрильи этих замечательных машин. Вы ещё не знаете их возможностей. Они способны подниматься в космос и там развивать скорость, равную скорости света. Но мы лишь в опытном порядке выходили на скорости, равные десяти звуковым скоростям. Но и такая скорость практически устраняет для нас проблему пространства и расстояний. Она позволяет завтракать в Америке, обедать в Африке, а ужинать в вашей благословенной стране.

— Слава Аллаху! — воскликнул Ахмет Жан.— Не иначе, как он помогал вам создавать такое чудо! Но скажите, учитель: что за двигатель носит по воздуху этот волшебный корабль? И сколько служит такой двигатель?

— А этот ваш вопрос и является самым главным. Двигателя нет, а есть световые платы: они так малы, что мы их помещаем вовнутрь обшивки аппарата. Они внизу, наверху и по бокам. Электронные сигналы компьютера управляют их энергией. Четырёх миниатюрных плат хватает на сотни лет, и мы ещё не знаем их конечных возможностей. В них и заключается волшебство этих летательных аппаратов; в них же — в энергии фотона,— будущее всего человечества. И залог здоровья нашей планеты; мы, наконец, перестанем выкачивать из её недр нефть, газ и уголь — её кровь, её мышцы, её кислород. На службу человеку поставим божественную силу молекулы и атома.

Драгана испытывала прилив необычайной энергии и восторга от предвкушения полёта на сказочном самолёте, но больше от того, что Фёдор обещал ей подарить свою «Пчёлку» и остаться на её острове для завершения обучения Драганы мастерству пилотирования. Молодая женщина ещё не знала о решении академика подарить самолёты двум президентам, и сознание того, что она одна в целом свете — кроме лётчиков «Евпатия» — станет обладателем совершенно невероятной летательной машины, до краёв переполняло её существо. Она ещё ничего не сказала Фёдору, но втайне решила взять на себя заботу о полном обеспечении «Евпатия» всем необходимым, и это её решение вдруг наполнило её сердце неизъяснимой радостью. Она, наконец, нашла достойное применение деньгам, которые получала от гостиниц; она становится полноправным бойцом в рядах защитников России и всего славянского мира от вселенского жулья, напавшего на Россию и на её несчастную Родину — Югославию.

Академик Светов подарил Уго Чавесу и Ахмет Жану летательные аппараты, выделил каждому пилота-инструктора, и президенты полетели к себе домой.

С Фёдором летели все остальные пассажиры.

Садясь в «Пчёлку», Путин спросил Фёдора:

— Куда вы меня повезёте? И если можно, скажите мне: что вы со мной намереваетесь делать?

— Вы — шпион, и по законам всех государств шпионов судят, а затем... к стенке или пожизненное заключение.

И — после паузы:

— Но вы человек русский и, как мне думается, будете помогать России.

— Да, я человек русский и готов служить России.

— Считайте, что мы договорились. Но помните: малейшее предательство — и вы, как тот генерал, запоёте песенку. Что же до вашей службы и жизни — устраивайтесь по своему желанию, но помните: каждый ваш шаг отслеживает компьютерная система «Евпатия». Мы в вашей жизни ничего не собираемся менять. И никаких заданий вам давать не будем. Если же вы нарушите наш договор и вздумаете нам вредить — у вас ничего не получится. Во-первых, вы никогда не узнаете, где находится наш корабль. Вы и сейчас не смогли бы указать его местоположение. Корабль всё время перемещается,— причём с большой скоростью. Но предположим невозможное: к нам приблизилась вражеская подводная лодка. Её экипаж в одно мгновение превратится в мужской хор и запоёт известную вам песенку. Если же он, всё-таки, каким-то чудом нас обнаружил и выпустил ракеты, они взорвутся в момент вылета и разнесут в клочья свой же корабль. Советую вам всё это хорошенько запомнить.

Двойник Путина сказал:

— Певца из меня вам делать не придётся. Я счастлив, что вливаюсь в ряды русских патриотов.

Сидели за столиком посреди салона. По совету Фёдора Драгана задала машине пункт назначения — усадьба Рауля Кастро, задала режим полёта — совсем нескорый, и с интересом слушала разговор мужчин. Заявление ложного президента её заинтересовало. Спросила резидента:

— Сколько вам платили за вашу работу?

— Десять тысяч долларов в месяц.

— А если я вам дам в два раза больше? И для исполнения обязанностей не потребуется никакой игры. И опасности никакой не будет. А? Что вы скажете?..

Про себя подумала: было бы интересно иметь у себя на службе человека, похожего на президента России. Он и говорит, как Путин, и его походка с отмашкой руки, и манеры... Видно было, он прошёл серьёзную подготовку, и как артист имеет немалые таланты.

— Что вы скажете, Юрий Иванович? Вас так, кажется, зовут?

— Благодарю за доверие, но я уже ангажирован господином Фёдором.

— Но если так... Желаю успеха.

Юрий Иванович повернулся к Фёдору:

— Вы оставили меня на прежнем месте — я чувствительно вам благодарен, но я бы хотел включиться и в активные действия в пользу России. Хотел бы наказать трёх генералов, которым поручено постоянно вредить России, придумывать советы для президента Буша, продвигать войска НАТО к вашим границам. Они по всей Америке искали человека, похожего на Путина. И нашли. Он перед вами, ваш слуга покорный. И моя экспедиция на Русский остров — их рук дело. Я хотел бы примерно наказать этих моих начальников, а ваших врагов.

— Хорошо. Вы нам покажете кабинеты этих начальников, а мы для них что-нибудь придумаем.

— Не надо ничего придумывать, а мы заставим их петь уже знакомую нам песенку. И хорошо бы, если бы вы доверили мне включить рычажок.

— Согласен, а пока мы летим, я покажу вам эти рычажки.

Юрий Иванович воодушевился:

— А вот это будет здорово!